Прошлой осенью в аду - Страница 41

Бедный Дима! Он тоже пострадал. Я нисколько не сомневалась, что его ячмени — проделки пакостного Бека.

Глава 11. На мраморных ступенях

И Наташка бедная! Кончина толстозадой перевернула все ее привычные представления о мире. Она болталась теперь вверх тормашками в немыслимом хаосе, нигде не находя ни опоры, ни спасения. Черносмородинную, как выяснилось, она еще до этого выпила, и мы маялись между беленькой, не лезшей мне в глотку, и каким-то ликером с мощным парфюмерным запахом. Наташка все время испуганно оглядывалась и ожидала, что вот-вот от стены отделится бледный призрак толстозадой и удушит ее. Она призналась, что жгучие ласки Вовы, очевидно, насланные Беком, ей теперь кажутся неестественными и не будят ответной страсти. И сон видит все один и тот же: она идет куда-то, но попадает непременно в Аликов морг. Самого Алика там нет, зато рядами лежат сбитые «Маздой» покойники. Они противно шевелятся под простынями и норовят вытащить у Наташки из сумки кошелек.

Я утешала подругу, как могла — главным образом тем, что мне не легче. Появление Цедилова в моей постели Наташку нисколько не удивило. «Это все одна шайка, — заявила она. — И зачем мы с тобой потащились к Беку? Не трогай лиха…» Я согласилась. Все напасти были сущей ерундой в сравнении с ликером: у меня было полное ощущение, что я целиком проглотила кусок земляничного мыла.

Когда я вошла в свою квартиру, то сразу поняла, что в ней кто-то есть. Конечно, поначалу я надеялась на лучшее.

— Макс? — весело закричала я и вообразила своего милого мальчика на диване с книжкой (он таки усналедовал кое-что из замашек Седельникова и даже на диване возлежал в той же позе, что и папочка. Зато книжки выбирал поинтеллектуальнее).

Ответа не было. Черные туфли небольшого размера, аккуратно стоявшие у порога, показались мне знакомыми. Кусок ликерного мыла сразу взмыл в глотке и перехватил дыхание. Я пошла на чужой, еле слышный звук и обнаружила у себя на кухне Гарри Ивановича Бека. Он сидел за столом и жадно поедал мои котлеты. Я потеряла дар речи. Да и что я могла сказать с этим мылом в горле!

Гарри Иванович вежливо улыбнулся:

— Добрый вечер! Вот ждал вас и решил немного подкрепиться. Голоден, как черт! Где вы бродите по вечерам? Это небезопасно в наше непростое время. А подруга ваша в утешениях не нуждается. Это на редкость толстокожий и самодостаточный экземпляр. Вам о себе подумать надо.

После вторжения Цедилова я уже ничему не удивлялась, но все-таки спросила:

— Что вы здесь делаете?

— Ужинаю пока. Люблю холодные котлеты! Это спутники моей трудной, неустроенной жизни. Не могу сказать, что мечтаю о ласке или домашнем уюте — это удел заурядных натур. Однако наесться холодных котлет никогда не мешает. И потом, должен же кто-то их съесть, не то пропадут.

— Я не про котлеты, ну их. Что вам нужно от меня?

Бек стал жевать медленнее.

— Юлия, — сказал он мягко, — я как раз и пришел, чтобы расставить все точки над i. Хватит ходить вокруг да около. Ты мне нужна. В моей трудной, неустроенной жизни…

— Я милицию сейчас вызову!

Бек расхохотался своим неприятным трескучим смехом:

— Милицию? И много у тебя проку с Гешкой вышло? Время только потеряешь.

— С каким Гешкой?

— Да с Цедиловым! Он что-то сюда зачастил. Вот я и решил: хватит туману напускать. Да и Гешка мне надоел — вечно маячит рядом и мешает. Поэтому, Юлия, сядь, съешь котлетку. Разговор будет долгий.

— Не сяду! Я совсем не хочу с вами разговаривать. Лучше вам уйти. Бросьте ваши штучки! Я терпеть не могу астрологии, хиромантии и прикладного чародейства. Хочу спокойно жить!

— Вранье, — парировал Бек. — Ты уже два раза ко мне приходила — сама, без принуждения…

— Это Наташка!..

— Какая Наташка? Наташка не при чем. А ты мне нужна, ты мне подходишь, как никто. Еще когда ты из троллейбуса выпрыгнула, я понял: да это же она!

— Все-таки это вы были? Фартуков?

— В некотором роде. Когда ты узнаешь меня поближе, то поймешь: нет ничего конечного и единственного в этом мире. Имена небесмысленны, но одно и то же мы именуем по-разному…

— Короче, врем! И капитана Фартукова никогда не было? И он никогда не умирал? Так кто же тогда куролесил на острове со свидетельницей?

— Ну, не я же, — поморщился Бек. — Я что, похож на пошляка, который пьянствует в кустах с какой-то дурой? Фи. Это другой Фартуков.

— Их что, Фартуковых, двое?

— Пока двое. Будет столько, сколько ты пожелаешь.

— Да не желаю я ни одного! И вас тоже видеть не хочу. Чего вы ко мне привязались?

Гарри Иванович шумно вздохнул:

— Эх, если бы, как выразился один киногерой, для нашего дела не нужны были красивые бабы…

— Ага, вам требуется ассистентка для фокусов?

— При чем тут фокусы?.. Уф, я вроде уже и сыт. Чайку бы теперь. Конечно, «бокалов жажда просит залить горячий жир котлет»… Но то горячий жир! А холодные котлетки, да еще позавчерашние, надо заливать только чаем. И я предусмотрел — смотри, кипит! Заварка у тебя «Золотой слон»? Дрянь, но что сделаешь. Мы ее зато побольше сыпанем. А вот сахару не надо! Сахар — это вульгарно. Мед бытия, сладость минуты мы должны добывать сами, а не брать из сахарницы. Садись рядом, Юлия! И обними меня…

— Не буду! — шарахнулась я в сторону. Бек сейчас ничего не имел в себе волшебного и могущественного — просто разомлевший от пищи потертый ловелас. Я присмотрелась к его коленкам, ожидая найти козлоногость. Да нет, вроде в ту сторону гнутся…

— Ну хорошо, обнимешь потом, — не стал настаивать Гарри Иванович и шумно хлебнул чаю. — О, потом ты, Юлия, на стены полезешь от желания обнять меня, а я еще посмотрю, позволить или нет. Вспомнишь ты еще этот вечерок и этот чай! Кстати, и интерьер тут мне не слишком нравится. Этот кафель был бы уместен разве в сортире, да и то в каком-нибудь общественном месте — на автовокзале, в райсобесе, в диетической столовой. Как ты с твоим тонким, утонченным даже вкусом могла выбрать такой гадкий кафель?